Отправлено: 21.02.06 00:25. Заголовок: «Цветы моего сада»

Название: «Цветы моего сада»
Автор: Царапка (Шмель)
Рейтинг: R
Жанр: драма / мелодрама
Герои: Анна, Владимир, И.И.Корф, М.А.Долгорукая, Лиза.
Сюжет: альтернатива. Время и место действия – без изменений.

 Отправлено: 12.03.06 18:14. Заголовок: Re:

14 ---
Как я была счастлива! В нашем доме царила любовь, нам улыбались люди, цветы, птицы, небо! Мне казалось порой невозможным, немыслимым наше счастье, было немного совестно перед теми, к кому судьба не столь щедра, как ко мне и Володе. Окружавшую нас жизнь мы не замечали. Где-то там, за пределами усадьбы, люди погружены были в заботы, кто радостные, кто в скорбные, но мы хотели думать только друг о друге. Медовый месяц закончился, всё равно мы продолжали им упиваться. Блаженные ночи сменялись днями, проведёнными вместе. За столом мы, как дети, кормили друг друга, в саду бегали наперегонки, вернее, я бежала вперёд, а он ловил и, поймав, целовал. Прогулки пешком часто приводили нас в защищавшую от ветра лесную сторожку, где можно было раздеться.
К сожалению, я не умела ездить верхом, и дальние прогулки мы совершали в коляске, а иногда муж приказывал седлать коня и гарцевал на лужайке перед террасой. Мне нравилось любоваться им в седле.
Вечерами я садилась за фортепьяно, читала вслух, а Володя учил меня играть в шахматы. Я рассказывала ему истории про цветы, вспоминая их, может быть, сочиняя. Особенно моему мужу нравились заверения, что цветы сами выбирают, каких гостей они хотят принимать - шмелей, пчёл или бабочек, поэтому и различаются запахом и расцветкой. Мы вместе смеялись. Володя дразнил меня:
- Наивные насекомые думают, что выбирают они.
- Каждый так думает - и все полны самомнения.
- Больше - самодовольства.
---
Мы съездили в Санкт-Петербург. Я впервые оказалась в большом городе, муж сказал, о нём у меня не может быть воспоминаний. Сколько людей, экипажей, огромных домов! Поначалу я нашла удивительным, что люди могут стремиться жить в такой тесноте, как в улье. Потом стала представлять город как улей, каждый обитатель которого занят своим делом - лепит соты, собирает пыльцу, варит мёд, кормит пчелят. Стало легче и интереснее.
Здания, в первый миг подавлявшие размером, со временем стали для меня различаться гармонией. Исаакиевский собор внутри оказался уютен, в нем легко можно найти уголок по душе, Дворцовую площадь обошли мы кругом - поля бывают куда просторнее. Величественная арка стала нам благодушным проводником из мира роскоши и власти к людям, не претендующим ни на то, ни на другое, хотя и обитающим за углом от императорского дворца.
Володя пересказал слова бывавших в Европе - здания, сооружённые по проектам господина Росси, не уступают лучшим постройкам славных столиц Германии, Австрии, Англии и даже прекрасной Франции.
- Ты хотела бы съездить в Европу, душа моя?
- Володя, у меня от одного Петербурга голова идёт кругом! - смеясь, взмолилась я, - Может быть, позже.
В театре зрители показались мне не особенно деликатными - зачем, посетив представление, пристально разглядывать друг друга? Неужели мало других мест для выражения внимания, тем более замужним? Но едва поднялся занавес, я позабыла про обращённые ко мне настырные лорнеты. Давали весёлую французскую пьесу, я от души смеялась, и не сразу заметила сдержанность других обитателей лож и партера. Недоумевая, посмотрела на мужа:
- Пьеса не имеет успеха?
Володя ободряюще улыбнулся:
- Напротив, но постные физиономии считаются нынче признаком ума и хорошего вкуса.
- Чудные в свете обычаи!
- Я рад, что мы избавлены от обязанности им подчиняться.

В антракте я тоже рассматривала публику. Легко могла бы обойтись без лорнета, но подумала, что с ним не так заметно, куда я смотрю на самом деле. Подражать дамам и господам в назойливости мне не хотелось. Направляя лорнет на лепнину, глаза осторожно опускала вниз, где театралы проходили, рассаживаясь в кресла партера. Да здесь одним ульем не обойдёшься! Дамы - конечно, бабочки и стрекозы, хотя самые важные и полные упорно вызывали в памяти мух с золотистым брюшком и противных гусениц. Очень высокий и худой мужчина в мундире и смешно зачёсанными вверх волосами - кузнечик, а толстый, всё время протирающий платком лысину - слизень.

В карете я поделилась впечатлениями с Володей, насмешила его и вызвала настоящий допрос:
- Военные - кто они в насекомо-цветочном царстве?
- Оборону держит чертополох, а в атаку идут богомолы! Теперь ты! Чиновники, мне не придумать...
- Саранча!
Я, смеясь, уткнулась ему в плечо.

 Отправлено: 12.03.06 18:16. Заголовок: Re:

Вот мы и дома! Как ни славно было в столице, вернувшись, я поняла, что более всего люблю тихую и размеренную сельскую жизнь, и как хорошо, что здесь наши с Володей вкусы совершенно сошлись. Я думала - невозможно быть счастливее, но поняла свою ошибку, едва о себе дал знать наш малыш.
Мой муж стал ещё нежнее и заботливее, уверяя, что я с каждым днём становлюсь краше. Милый мой льстец, какая красота у женщины, носящей дитя.
С появлением Ванечки я осмелилась всерьёз взяться за хозяйство, прежде страшившее сложностью. Я никогда не забывала, что не принесла любимому ни полушки в приданое, даже в свадебном наряде не было ни одной ниточки, купленной мной, и вознамерилась усердным попечением об имении или хотя бы усадьбе внести посильную лепту в семейное благополучие.
Володе нравилось раскрывать мне хитрости сведения доходов с расходами, ему самому наука сия не успела наскучить. Мой муж рассказывал, что я с детства обнаружила талант к выращиванию цветов, и любопытно будет узнать, распространится ли он на лён, рожь и всё, что можно вырастить в наших угодьях.
Цветы не забывала я никогда, хотя вполне доверяла садовнику, как-то обронившему, что все клумбы давно устроены по моим указаниям. Не удивительно, что они мне нравились, я даже отрывочно вспоминала, как сажала розовые кусты и ирисы у пруда.

Появление сына ничуть не охладило наше с мужем влечение друг к другу, через полгода вновь заставившее забиться маленькое сердечко под моим собственным обожающим сердцем. Никогда не забуду то лето, прекратившее безмятежность. Володя уехал на несколько дней, из отдалённой деревни пришли вести о жестокой буре, нанёсшей значительный урон посевам. Я ждала его возвращения, уложила Ванечку после обеда, и, как обычно, отправилась обойти сад, махнув рукой горничной, позволяя ей не сопровождать меня.
Сад и огород были обнесены железной оградой, но в одном месте она не смыкалась из-за ручья. Там я позволила разрастись чертополоху, игравшему роль живой изгороди. Приблизившись, я с удивлением увидела, что гордое растение повержено, в зарослях образовался проход, и в сад наш проникла дама, в которой я узнала княгиню Долгорукую. Вдалеке виднелся слуга, видимо, расчистивший путь. Я удивилась столь странному вторжению, огорчилась за чертополох, но всё же подошла и поздоровалась:
- Здравствуйте, сударыня! Чем обязана Вашему появлению? И чем Вам не угодил парадный вход? - обиду мне было не скрыть.
Женщина смотрела на меня хмуро, хуже того, с явной ненавистью, и вдруг, вместо ответа, она подняла руку и ударила меня по щеке.

Я застыла, в глазах потемнело, в себя меня привела вторая пощёчина, и тут я закричала:
- Как Вы смеете! Я позову слуг, и Вас без промедления выставят вон!
Марья Алексеевна хотела ещё раз ударить меня, но я увернулась и быстро пошла прочь по дорожке, пока меня не настиг презрительный голос:
- Ишь, зазналась, подлая дворовая девка!
Я остановилась:
- Вы с ума сошли! Я - баронесса Корф, хозяйка этого дома!
- Верно! Только я не так глупа, как твой обезумевший муж, чтобы поверить сказке о потере памяти!
- Мне нет дела, чему верите Вы, довольно слов моего мужа! - я была настолько рассержена, что не осознала весь смысл её слов.
- Неужто забыла, - княгиня сделала ко мне шаг, - Как была в этом доме простой холопкой, как с тобой развлекался старый хозяин и как хотел продать тебя мне, да жаль, свернул шею.
- Вы говорите мерзости и бесстыдно лжёте! Я вышла замуж порядочной девушкой, а хоть и была бедной сиротой, раз мой муж не попрекает меня, то Вам и подавно не пристало!
- Бедной сиротой! Крепостной девкой ты была, вот кем!
- Зачем Вы меня морочите! Когда я очнулась, прислуга звала меня барышней. Вы жестоко пользуетесь моим несчастьем. Я правда много не помню, но мой муж рассказал всё, что мне нужно знать. А Вас я и слушать не хочу!
- Твой муж! Что он в тебе нашёл? - княгиня брызгала ядом, - Неужели и впрямь опоила его?
- Я не желаю препираться в угоду Вашим фантазиям. Муж рассказал мне о ссоре с Вашим семейством, а Вы только унижаете себя такой низкой местью, - я старалась говорить сдержаннее и не выдать волнения.
- Рассказал о ссоре? Что? - незваная гостья взвизгнула, - Что он наговорил о нас?
- Не беспокойтесь, сударыня, он великодушнее Вас и не городил мне ничего дурного. В ссоре, и только.

 Отправлено: 12.03.06 18:17. Заголовок: Re:

Её сиятельство перевела дыхание, но не утихомирилась. Ненависть вновь душила её:
- Как подумаю, что ты могла быть моей холопкой, должна быть, там твоё место, на конюшне, не в саду даже, в свинарнике, дрянь...
Я решительно ступила на дорожку со словами:
- Я пришлю слуг, у Вас ещё есть время удалиться без их помощи.
- Из-за такой дряни моя дочь... - в голосе Долгорукой мне послышалась настоящая боль, и я остановилась, слушая, как, не помня себя, женщина быстро произносила:
- Лизе, княжне, предпочёл дворовую, она отравилась, выходили еле...
- Сударыня, мне очень жаль Вашу дочь, но прошло уже скоро два года! Вы уверены, что виной чувство к моему мужу?
Марья Алексеевна вдруг сникла, и мне стало, действительно, жаль мать и дочь, несмотря на пощёчины.
- Сударыня... - я старалась, чтобы мой голос звучал мягко.
- Она ещё и жалеет... - губы княгини скривились, но дама продолжала говорить, едва ли для меня, просто слова желали быть произнесёнными:
- Я думала, Лиза о негодяе и думать забыла, сватала её, решила настоять, засиживается в девках, а она возьми и выпей отравы. Призналась, кроме Корфа никого видеть не может, хотя он и женат. И всё спрашивала - как так можно? Чем дворовая милее княжны?

Что мне было сказать? Я молча глядела, как дама ушла той же дорогой, что появилась в моей жизни, и побрела к дому.
Мир утрачивал краски. Мой мир, в котором я царила счастливой женой и матерью. Рассказ княгини свёл воедино мозаику обрывочных воспоминаний и снов. Почти уверенная в её правдивости, я взялась за расходные книги, распорядившись принести из чулана старые. Просмотрев страницы того времени, когда я лежала в беспамятстве, нашла запись, уже не удивившую. Крепостной Анне Платоновой выдана вольная, рядом - вольные Кузьмы и Федосьи Михайловых.
Почему мой муж обманул меня? Лёжа в спальне, я размышляла, но много думать не приходилось - всё сказали воспоминания. Вот он милостиво разговаривает с садовницей - почти ребёнком, врывается в комнату, где я едва не стала добычей похоти старика, полновластный хозяин, пытается соблазнить меня. Я сопротивляюсь, сражаясь с собой не меньше, чем с ним.
Как легко мне было бы броситься к нему на шею, закончись воспоминания здесь, но... Мой ночной кошмар, усилия прогнать который подарили нам сказочное блаженство, когда-то был явью.
---
Барин хотел поразвлечься со своей крепостной, обычное дело. За строптивость решил наказать - зачем ломалась? Заболела, ударившись головой - не велика потеря, и без того была дурочка. Всё ясно, как день, кроме последнего, мешавшего рассуждения, как карточную колоду. Зачем жениться на крепостной? Разве совесть не успокоит меньшая жертва? Разве не легко овладеть беспомощным созданием, потерявшим память? Здесь я возвращалась к тому, в чём была уверена всё время замужества - мой муж полюбил меня. Милость, ревность, страсть, раскаяние - ничего не довольно для бесконечной нежности, окружавшей меня в браке.
Как мне быть? Почему Володя выстроил вокруг меня каменную стену, через которую не проникало прошлое? Он не верит, что я могу простить? А могу ли я? Он мой муж, отец моих детей. Старший делает первые шаги в детской, младший толкается в животе, готовясь появиться на свет, с Божьей помощью будут ещё. Неужели через разрушенную ограду сада уйдут безвозвратно наши любовь и доверие?

Я решила пройтись по комнатам. Лучше бы я этого не делала... В библиотеке попался мне на глаза портрет покойного Ивана Ивановича. Я замерла - меня настигли воспоминания куда более ранние и страшные. Я вспомнила, как судьба привела меня в господский дом.
---
Я вспомнила свою мать - забитую женщину в крестьянской избе. Семья была небольшой, а моя мать, солдатка, жила из милости, отрабатывая хлеб постоянной работой у печки и в поле. Она подавала на стол, но садилась, только когда семья - хозяин с женой и двое сыновей, вставали. Брала остатки из горшка, кормила меня, потом ела сама, выскребая горшок и подбирая со стола крошки хлеба. Хозяин бил её, особенно, когда возвращался поздно ночью, пошатываясь, а она разматывала его лапти. Я сидела на полатях, не подавая ни звука, потом мама забиралась ко мне, и мы засыпали, обнявшись.

 Отправлено: 12.03.06 18:18. Заголовок: Re:

Как наяву вспомнился день, когда увидел нас барин. Мама жала рожь, а я сидела у снопа, перебирая васильки. Стояла жара, мимо проезжал барин, крикнувший с коня – «Эй, пить не найдётся?». Мать с поклоном подала жбан с квасом, а я подошла к ней и взялась за подол сарафана. Он выпил залпом, вернул жбан, и вдруг взял её за руку. Стал смотреть, спешился, стал разглядывать обе руки. Коснулся пальцами подбородка мамы и слегка повернул лицо. Нам стало страшно, а барин что-то негромко спросил. Мать ответила, он кивнул, сел в седло и уехал, а мама, утирая слёзы, вернулась к серпу.
Через несколько дней мы оставались в избе, мама хлопотала у печки. Кроме нас был только хозяин. Вдруг он засуетился, выбежал во двор, а мы с мамой прильнули к окошку. На дворе был барин, что-то велевший хозяину и тотчас уехавший. Хозяин вернулся в избу, буркнул маме: «Пойдёшь к барину!», а она повалилась ему в ноги. Мужик сердито отпихнул её, платок развязался, но мать, не обращая внимания, хватала его за руки, причитая: «Может, жив ещё мой Васенька!», он рассердился, схватил её за косу и швырнул о печку. Мама осталась без движения лежать на полу, он сначала прикрикнул на неё, потом подошёл, охнул, перекрестился, стал метаться по горнице, перетащил маму к стене, где висел хомут, и сорвал его со стены на мою маму. Огляделся, наклонился и нашёл меня, забившуюся под лавку. Взял ухват, достал из печки чугунок с горячими щами, поставил на стол, поднял лавку, схватил меня и потащил к столу. Я не понимала, но чувствовала страшное, укусила его, сумела вырваться, но была бы обречена, не войди в избу старуха-знахарка.
Ей довольно было одного взгляда. Хозяин бухнулся на колени, завывая: «Не хотел я!», женщина покачала головой, но он вскочил, достал узелок из-за иконы, сунул ей в руку, сдавленно бормоча: «Не погуби!». Старуха увела меня с собой, в своей избе напоила чем-то пахучим, а потом привела в церковь, где отпевали мою маму, и на всю ночь оставила у её гроба. Дьячок бормотал, вскоре ушёл, а я села на ступеньки кафедры и плакала до утра. Утром перед моими глазами была темнота, развеиваемая свечами. Маму похоронили, я пожила ещё у знахарки, и хозяин той избы отвёл меня в господский дом. Я не боялась его, позабыв, как он убил мою маму, а в усадьбе не могла вспомнить ничего, кроме церковных свечей.
---
Я вернулась в спальню, легла, боясь, что волнение повредит малышу. Голова разболелась, как всегда, когда я старалась что-нибудь вспомнить. Обняла подушку и стала думать о муже. Он любит меня, любит наших детей, но какими словами встретить его? Как сделать прошлое не властным над нами? Меня пробирал холод от мысли рассказать ему и те детские воспоминания. Он ведь не виноват, да и Ивана Ивановича трудно судить – помещик знал, как тяжела доля солдатки и едва ли мог представить, чем закончится его прихоть. Я сдавила виски, надеясь унять боль. Послышался шум внизу – вернулся Володя. Я спустилась, бледная, больная, встревожила его, пожаловалась на головную боль, наверное, слишком долго гуляла на солнце. Он взял меня на руки, отнёс в нашу комнату, положил на кровать, целовал руки, мягко выговаривая за неосмотрительность, и я задремала. Благодетельный сон успокоил меня, муж ушёл, конечно, в детскую, где пора было просыпаться Ванечке. Потом они пришли ко мне вместе, Ванечка лопотал на своём языке, Володя рассказывал о поездке, мне стала лучше, я улыбалась.
Но тяжесть, легшая на сердце, не отступала. Между нами в первый раз возникла тайна, жестокая, постыдная тайна, терзавшая душу. Володя видит во мне нежный цветок, бережёт меня от малейшего ветра, забывая – не всё в его власти, и чем тщательнее устроена теплица, тем легче цветок завянет, когда в стенах откроется щель. Он любит меня, потерявшую память, почти ребёнка, даром что имеющую собственных детей, птичку в золотой клетке, розу, спрятанную за стекло. Как, когда он поймёт – в моей жизни было довольно невзгод и грязи, чтобы я стала скорее чертополохом, чем розой.

 Отправлено: 14.03.06 23:17. Заголовок: Re:

15 ---
Владимир, желая отвлечься от тревоги за ещё очень слабую жену, стал как-то разбирать оставшиеся от отца бумаги. Иван Иванович отличался педантичностью, архив был разложен в строгом порядке. Действительно важные документы молодой помещик давно просмотрел, а теперь занялся старыми. На глаза попались несколько пожелтевших тетрадей, и Владимир с удивлением понял, что держит в руках отцовские дневники. Первой мыслью было их сжечь, едва ли они предназначались для глаз даже родного сына, но любопытство одолело. Желай отец совершенной тайны, бумаги давно обратились бы в прах.

Первая тетрадь начата была в кадетском корпусе, и любознательный сын без особого удивления отметил, что нравы переменились мало. Тот же диктат старших, дружба, проделки, разочарования. Первое робкое обожание женщины, и первый опыт с продажной девкой.
Отец стал офицером гвардии, и жизнь его протекала в столичном блеске, но короткая запись лет через пять отдавала грустью:
"Мне нелегко даётся заслужить внимание дам, они падки на блестящую наружность, на блестящие знаки внимания, более всего - на слухи о блестящих видах на наследство. В первом мне не поспорить со многими, не говоря уж об Арсеньеве, даром что он зелёный юнец. На подарки тратить много не получается. Отец последнее время брюзжит об экономии и падении доходов. Стараюсь брать лестью, хотя самый лёгкий комплимент от Арсеньева они ценят выше ведра мёда из моих уст".

О герое дяде Владимир читал с возрастающим интересом:
"Виктор, право же, славный малый. Кто бы подумать мог, что мы подружимся. Красавец-повеса, и невидный человек спокойного нрава. Арсеньев - подлинный баловень судьбы. Частенько случалось мне привлечь внимание занимательным разговором и комплиментами, когда куда более эффектные кавалеры принимали небрежные позы, требуя восхищения и вызывая насмешки. Но не таков Виктор. Без преувеличения умён и великодушен. Щедрость отца позволяет ему самому проявлять щедрость, в нём нет ни капли чванства. Смотрит прямо, весело, глупая мода на загадочность и надменность его только смешит. Право же, скорее он сам введёт новую моду, чем уступит нелепым причудам. Впрочем, для него такая небрежность не составляет труда - дамы от него неизменно в восторге".

Через год:
"Гостил у Виктора, в смоленском имении его отца. Дом устроен превосходно, хозяин богат, хлебосолен, обожает сына и всегда рад его друзьям. Едва мы вошли, моему другу на шею бросилась прелестная девочка - его сестра Вера. Они очень похожи. Вера, конечно, заблистает в свете и... едва ли выберет такую заурядную персону, как я. Глупые мысли. В брате юная барышня души не чает, конечно, рыцаря будет искать такого же красивого и остроумного, а на меня, увы, едва взглянет, хотя в имении была очень учтива. Воспитание превосходное".

Ещё пара лет службы, кутежи, балы, увлечения:
"Графиня Р*, конечно, предпочла Арсеньева. Виктор, заметив моё чувство, тотчас прекратил ухаживания и даже извинился передо мной - он уезжал и не знал, что между мной и графиней завязывается роман, но поздно. Я заметил, как она на него смотрела. Эта женщина принадлежит моему другу, даже если между ними нет близких отношений, зачем мне подачки?".

Через несколько дней:
"Я, похоже, не на шутку влюбился в графиню, а для Виктора она - недолгое развлечение. Но она влюблена в него безумно, свет судачил об их связи прежде, чем она состоялась. Мой друг признался, что начал ухаживать в шутку, право, жалеет, что помешал мне, и бросил бы, не добиваясь победы, но сплетни уже заполонили свет, муж в очередной раз ничего не заметил. Глупо было позволить светским болтунам попусту трепать её имя. Графиня известна своим легкомыслием, никто не думал, что очередной роман окажется таким пылким. Бедная женщина способна на глубокое чувство, она не видит никого, кроме Виктора, а я... Как бы хотел я вызвать в ней хоть толику нежности! Она вчера прослышала о нездоровье поручика Арсеньева, по правде говоря, наскучившего их связью и не желавшего выезжать в свет. Графиня подошла ко мне, его другу, теребила платок, как робкая институтка, спрашивая: "Он болен не опасно?". В глазах - любовь и тревога, ни капли масленого разочарования о несостоявшемся свидании, когда дама думает в первую голову, кем заменить кавалера. Я пробормотал: "Всего лишь простуда, через несколько дней следа не останется", и она засветилась от счастья".

 Отправлено: 14.03.06 23:22. Заголовок: Re:

О графине потом появились несколько строк, что, брошенная, она ожесточилась и окунулась в откровенный разврат. Делала карьеру своему мужу, наставляя ему рога с влиятельными персонами и даря ласки в обмен на драгоценные подарки. Отец писал:
"Как я был глуп, думая, что её возвышает искреннее чувство! Виктор никогда не принимал её всерьёз, а теперь кривит губы. Чем чаще графиня меняет любовников, тем надменнее и холоднее становится её наружность, право же, скоро дама станет являть вид совершенной добродетели. Я удачно сыграл в карты, за брошку купил ночь её благосклонности, излечился окончательно, денег не жаль".

Несколько страниц Владимир пролистал, не найдя в них занимательного, и дошёл до даты смерти деда.
"Дела в поместье недурны, но могли быть куда лучше. Отец экономил по мелочам и упустил случай удачно купить мельницу - нас опередили Долгорукие. На пару месяцев задержусь. Надо подумать, не выйти ли в отставку".

Дальше Владимир не мог оторваться, поняв, что отец вступил в связь с крепостной:
"Авдотья - простая дворовая девка, но рассудительна на удивление. Никогда не вымолвит лишнего слова. Аккуратная, скромная, не набивалась, как другие. Думал, будет выпрашивать что-нибудь, а она на другой день, как я её взял, пыль вытирала старательно, как обычно. Не то, что другие, едва проберутся в спальню к хозяину, так тут же бездельничать принимаются, трещат, как сороки.".

После заметок о видах на урожай:
"Авдотья куда приятнее прочих. Я ни одну ещё больше месяца при себе не держал, нечего задаваться, а тут вот и думать не хочу её прогнать. Скоро уж возвращаться в столицу, в голову дурацкая мысль засела с собой её взять. Почему бы и нет? Шлюхи французские дороги, светские - ещё дороже, разве что для приличия с той или другой стоит сходиться. Авдотья подарки принимает с поклоном, а смотрит не на них, а на меня. Простая баба, всё равно до смешного приятно".

Дневник отец не оставил и в столице:
"Хорошо, что взял Авдотью с собой. Надо же было так застудиться на параде, выхаживала, будто всю жизнь тому училась".

"Навестил вчера вдову М*. Распутная бабёнка, дочек пристроить ей, дескать, нужно, оттого и принимает важных гостей. Скоро весь город будет знать цену для каждой. Дочки? Хм... Что-то, кажется, одна поменялась. Попробовал старшую. Она честно отработала свои серёжки, только вот дома первым делом я ванну велел приготовить. Авдотья меня мыла, вид грустный. Почувствовала запах духов? С ней куда лучше, до смерти надоели шлюхи.".

"Авдотья слегка осмелела, ласкова, улыбается. Забавно, она оказалась грамотной, я случайно увидел, как она читает газету. Очень смутилась, но я не рассердился. Пусть письма и счета раскладывает на столе.".

"Арсеньев одержал новую победу - пала добродетель княгини Н*. Пусть удивляется кто угодно, но не я. Я привык".

"Вчера за обедом у нас я не сразу понял, что необычно, когда мне доводится сидеть за одним столом с Виктором. Потом догадался - прислуживавшая нам Авдотья не заглядывалась на него, как обычно дуры-служанки. За десертом Виктор лениво спросил: "У тебя новая горничная? Привёз из поместья?", "Ты их замечаешь, мон шер?", "Изредка попадаются довольно приятные. А расторопность и пристойные манеры у дворовых - редкость, поневоле обратишь внимание", "Прислуга в столице вышколена неплохо", "Лакеи - да, они и прислуживают обычно. Но когда чудаки велят подавать женщинам, в домашней обстановке случается, как у тебя нынче, редко обходится без конфуза". "На тебя и служанки заглядываются". Сквозь смех Виктор ответил: "Брось, Жан, просто они редко прислуживают гостям за обедом и теряются".
За что люблю его, так это за беспечность. Большинство любителей хвастаться успехом у женщин куда меньше им нравятся, чем мой беззаботный друг. Какая-то его покорит?".

"Голова трещит, сил нет. Надо же было так напиться. Арсеньев, тоже мне шуточки, заставил перепробовать с десяток французских вин. Потом поехали к девкам, ничего не помню. С утра обнаружил в своей кровати, слава Богу, хоть дома, какую-то мамзель. Позавтракал с ней и отправил в карете куда скажет. Авдотья хмурится, ревновать, что ли, вздумала? Вот ещё, стану с холопкой считаться".

"Авдотья стала грустна, хотя почтительна, даже больше, чем прежде. Зря я накричал на неё из-за шлюхи французской. Но я не так глуп, чтобы позволять им садиться на шею".
"Пара серёжек, с неё довольно. Она благодарит, а вид тоскливый. Спросил, не заболела ли, расплакалась и убежала. Всё-таки... Ерунда какая-то в голову лезет".

 Отправлено: 14.03.06 23:23. Заголовок: Re:

"Авдотьи полдня не было. Я разволновался даже - вдруг заблудилась? Или экипаж сбил, не приведи Господи. Она дальше кондитерской не бывала. Чуть в участок не послал человека. Вернулась, стоит, ни слова. В лице ни кровинки. Выпороть бы, да язык не повернулся приказать. И сам, дурак дураком, виноват себя чувствую. Где была? Молчит. Велел запереть".
"Несколько дней просидела взаперти, одумалась, прощения просила. Так-то лучше".

"Авдотья веселее стала, ласковая, в глаза смотрит, слушает. Опять благодарит за доброту, что я наказывать не стал, когда она по городу ходила. Нашло на неё что-то, думала, улицу одну пройдёт от кондитерской, потом свернула, да заблудилась. Перепугалась, пока обратную дорогу нашла. Глупая, сразу бы сказала".
"На что лучше простая добрая женщина всех этих вертихвосток. Авдотья за домом следит любо-дорого. Пышная, ласковая, слова поперёк не скажет. Себя не забывает, барин ей - Господь Бог. Ей дела нет, что я некрасив, лишь бы милостив. А всем этим... не угодишь, одно разорение".

"Из поместья плохие новости, управляющий пишет о неурожае, а Долгорукому отец больше обычного выслал. Поместья соседние, с чего бы вдруг у Долгоруких урожай лучше? Чувствую, ворует немец".
"Подал в отставку. Сыт по горло службой и светом.".
"Уеду в поместье, Авдотью сделаю экономкой. С ней даже поговорить можно, а о хозяйстве - тем более. Если родит, может, со временем признаю байстрюка. Жениться пока не думаю".
"Арсеньев устроил прощальную попойку - Господи, помилуй! Закончу дела, и через пару недель - в поместье".

"Чудная Авдотья. Спросила - правда ли, что на свете есть город Париж. Я смеялся. На что ей? Слышала в кондитерской, что дома там до неба. Что с бабы взять.".
"Запал Авдотье в душу Париж. Кто бы мог подумать! Простая баба. Сказок каких-то наслушалась в детстве, вот и решила - Париж - те самые тридевять земель, где реки молочные текут. Приносит она из кондитерской пирожные, говорит: "Повар тамошний божится - как из Парижу". Заморочил ей голову, шельма".

"Вот беда - стала Авдотья пирожные на французский манер называть, утром лепечет: "бон матан", за подарки "мерси", совсем ума решилась. Впрочем, забавно".
"Совсем недурно, когда собственная дворовая говорит складно и грамотна. Попросил почитать мне вслух, чуть запиналась вначале, а потом бойко, с чувством. Дал "Бригадиршу", так даже и в лицах".
"Боюсь, скоро начну спускать Авдотье прямую непочтительность. Спрашивает меня, как то и другое по-французски назвать, с первого раза запоминает. Особенно о пирожных - цветы кремовые, мука, сахар, тесто. В лавку зачастила, я даже велел Петрушке проследить. Да нет, ничего, заказывает пирожные, ждёт, да с кондитером болтает. Сморчку лет сорок, кланяется и имеет манеру воздевать руки, должно быть, восхваляя Париж".

"Пора бы уехать, да всё откладываю - то одно, то другое. Арсеньев, негодяй, смеётся - тебе сельская скука страшнее неприятельской пули".
"Может, и впрямь в Париж съездить, пока мир? Его величество подписывает паспорта."

Следующая запись была сделана в поместье.
"Подал прошение, а пока задал трёпку управляющему. Выгнать бы, да, боюсь, другой наглее окажется. Как Авдотью-то взять с собой? Узнают, что я в Париж дворовую повёз, засмеют. Да и паспорт ей не сделают".
"Отличная мысль. Купил паспорт одной чахоточной мамзель. Ей он скоро не понадобится вовсе, хоть помрёт в тёплой комнате".

В дороге отец начал новую тетрадь. Первой красовалась запись:
"Дорога - одни ухабы, на границе - грубые болваны, в гостиницах - клопы. Чёрт дёрнул ехать, сожрут прежде, чем доберусь".
"Авдотье буркнул с досады - назад возвращаемся, помертвела, затряслась, едва не заголосила. Еле унял".

"У нас попутчик - сморчок-кондитер. Мсье Бурьян. Фамилия такая же нелепая, как и он сам. Ехал он, конечно, в убогом наёмном экипаже, пересаживаясь на станциях, Авдотья попросила подвезти. Сел с лакеем. Многословно благодарит".
"Пожалуй, кстати нам встретился французишка. Пронырлив, устраивает лучшие комнаты, не даёт обирать. С русских в Германии дерут втридорога, почитают несметными богачами. По вечерам приходится слушать его болтовню, дескать, накопил денег в России, теперь в родном Руане откроет кондитерскую".

"Чем ближе Франция, тем тише Авдотья. Шевелит губами, будто молится. Дорогой к себе не пускает, дескать, зазорно перед посторонними, и не вымыться толком. Приедем, сниму квартиру и задам ей. Чем больше вижу немок, тем меньше хочется на них смотреть. Авдотью хоть погладить бы, да и то смотрит строго - "не балуйте, барин, пока не доехали". Что на неё нашло? Будто по святым местам собрались".

 Отправлено: 14.03.06 23:24. Заголовок: Re:

"Дурак, болван, тупица! Как меня провела эта тварь! Едва очутились во Франции, на землю ступила, ревмя ревёт. Ничего не добился от неё, пока не доехали до городишки какого-то. Повернулась ко мне, я отшатнулся аж. Дышит злобой, из глаз чуть не пламя: "Прощайте, барин! Не крепостная я Вам больше! Не за молочными реками я в Париж хотела! Узнала, что люди здесь вольные, даже если приехал холопом! Чтоб Вам к чертям провалиться скорее!".
Я еле выдавил: "Неблагодарная!". Смеётся: "За что благодарить-то? Что отец на барщине надорвался? Что мать высекли? Она как слегла, так и не встала... Что с младых ногтей в доме Вашем куском хлеба попрекали? Одно у меня было - девичья честь, и ту отобрали". "Ты сама хотела!". "Нечто Вы, барон, спрашивали? За непослушание холопов секут нещадно, это я помнила!". "Я тебе не грозил! Потом разве обижал, разве с тобой так, как с другими?" - я забылся до того, что начал оправдываться.
Авдотья стала угрюма: "И верно, не обижали. Только за стол с собой сажать брезговали, не то, что французскую..." - она смолкла. "Дура, в Париже уличной станешь!". Усмехнулась: "Не в Париже, в Руане, и не уличной буду, а честной! С Жакопушкой мы теперь навсегда! Повенчаемся, хоть по-латински, всё одно Бог благословит!". Она оглянулась, я проследил её взгляд и увидел чёртого кондитера, ожидавшего неподалёку окончания разговора.
Я пал до вопроса: "Что ты в нём нашла?", и вдруг её лицо засветилось. Злоба прошла, она оставляла последние мысли обо мне, рассказывая о своём заморыше-принце: "Думаете, барин, ежели лицом да статью человек не вышел, то сердцу золотому помеха? Ведь он душу мою спас, как я ушла из дома Вашего, после мамзели. Иду, куда глаза глядят, зашла в кондитерскую, зачем, сама не знаю, ангел-хранитель, видать, вёл... Постояла в дверях, повернулась, дальше пошла. Иду, а бес шепчет - всё равно душа твоя теперь пропащая, беги хоть от сраму... Ступила я на мосток, гляжу на воду, перекрестилась, шагнула было, да схватили меня за плечо. Обернулась - мусью из кондитерской.
Я кричу - оставьте, а он хоть и не шибко складно по-русски, да когда от сердца, не понять мудрено. Говорит, всякого навидался, увидел глаза мои, понял - беда, фартук снял и пошёл следом. Спрашивает, что со мной, что души не жалею. Я разревелась и на одном духу выложила всё. Что холопка, живу с барином во грехе поневоле, что некуда мне деваться, а для барина не человек, совсем пропащими брезгует меньше. Он слушает, смотрит жалостливо, ни слова в укор, пальцем не тронул. Говорит, может, получишь вольную, легче станет. А я - всё равно порченная, людям в глаза смотреть совестно. Жакопушка, ангел мой, в ответ: если потом честно жить станешь, то всякий добрый человек будет почитать тебя честной. Мне будто солнце на небе выступило. Плачу, говорю - лучше на самой чёрной работе, чем так, да барина ослушаться не могу. А надоем ему, отдаст замуж, и пойдут дети такие же горемычные. Он повздыхал - во Франции помог бы мне работу найти, а здесь не знает, как.
Проводил меня до дома Вашего, и потом стала я в кондитерскую ходить. Слово за слово, рассказал Жакопушка, скучает по родным местам, вернуться хочет. И, говорит, многие богатые господа в Париж ездят, ежели мой барин собрался бы, да меня с собой взял, возвратиться заставить не смог бы. Вот я и стала Париж поминать через слово. Вам француженки милы больно, вдруг захотите к ним в гости. Надеяться не смела, да не оставила меня Богородица, сжалилась. А в городе перед самым отъездом были мы, Жакопушке рассказала - едем, и он собрался. Сказал, дорогой встретимся, а там - лишь бы до Франции добраться, и не страшен барин. А в дороге нашли мы минутку поговорить по душам, он и сказал - по сердцу ты мне, жениться на тебе хочу, коли пойдёшь. Заживём в Руане по-людски, что прежде было, забудем. И, говорит, коли не хочешь, не бойся, всё одно работу честную тебе найду, как обещался. Как не хотеть? Я от счастья-то, как на крыльях, не то, что дни, минутки считала до Франции, а Вас, сударь, больше знать не желаю". Повернулась и пошла от меня, какое там, полетела.

Я стою столбом, перед глазами мелькает. Старый мой лакей Фирс подошёл: "Барин, Вы её куда послали-то?», "Она ушла...", "Как ушла?", "Совсем", "Как так? Сбежала, что ли? Так в полицию..". "Дурак, здесь же Франция!", "Нечто закон такой, что беглых не ловят?", "Не ловят", - я посмотрел на него: "Что таращишься, сам бежать не надумал?", "Господь, с Вами, барин, нечто я, как девка неблагодарная… Вы ли её не холили, всякому капризу не потакали, аж в Париж повезли...", "Довольно, гостиницу ищи".

 Отправлено: 14.03.06 23:25. Заголовок: Re:

Через несколько часов:
"Сижу в треклятом городишке, пишу и перечитываю этот дневник. Тоска. Может, одумается?".
Ещё позже:
"К чёрту. Так раскисать из-за бабы. Завтра еду. В Париже найду и получше".
---
Париж.
"Дороговизна отчаянная, женщины манерны до тошноты, на улице грязи не меньше, чем в России. Хоть в Германию возвращайся. Наши, русские, более всего желают быть неотличимы от французов и восторгаются императором".
"Я - неизлечимый болван. Девка вчера, видать, решила стянуть с меня денег побольше. Затянула о старушке-матери, о каком-то злодее, заставляющим её заниматься непотребным ремеслом. Я, видать, совсем раскис, и попался. Подошёл к мадам, осторожно стал подводить, сколько стоит выкупить эту мамзель и отправить домой. Она как засмеётся: "Вы всерьёз? Да у них у любой найдётся в запасе душещипательная история. А выкупать не нужно, я их силком не держу". Чуть не сгорел со стыда и убрался поскорее".
"Довольно с меня Франции, возвращаюсь домой".

На обратной дороге записи были отрывочные, большей частью барон изливал желчь на путевые невзгоды. И вот, поместье.
"Я - дома. Наконец-то спокоен. Всё на своих местах. Хорошо, что Авдотья тогда не вернулась - вспоминаю своё состояние, ведь в ноги готов был ей броситься, чёрт знает что наобещать, с ума сходил. Жалкий я буду червяк, если ещё хоть раз поддамся. Как она меня обманула! Вспоминаю, как ласкала, как вкрадчиво просилась во Францию... Этот болван ещё поносит рога".
---
"Велел сегодня высечь одну воровку. За дело".
Через месяц:
"Глуп тот хозяин, что им потакает. Про тяжкую долю петь они с утра до ночи готовы, лишь бы от работы отлынивать. Навестил Б*, одного из лучших хозяев по соседству, он мне много чего насоветовал".

Дневник заброшен был на полгода, и очередную тетрадь венчала запись:
"Я вполне излечился. Теперь только смеюсь, читая о своей глупости. Сжечь бы всё, да кто знает, вдруг пригодится. Может, сыну покажу, или хоть, когда у него в голове вредные идеи забродят, вспомню, что сам был ничуть не умнее".

 Отправлено: 19.03.06 22:24. Заголовок: Re:

16---
В записях следующего года Владимир нашёл мало занятного. Общее впечатление создалось таково, что жизни в деревне - хлопотам по поместью, присмотру за управляющим, разбирательству проступков мужиков и прислуги, наказанию виноватых, поездкам в столицу, даже развлечениям с женщинами покойный барон придал размеренность и методичность. Новый интерес вызвало появление на страницах дневника имени матери.

1811 год. Санкт-Петербург
«Вера впервые вышла в свет. Господи, какая красавица! Приданое, родство обещают блестящую партию. Виктор рассказал, что ей дозволено сделать выбор, смеясь, прибавил - недостойного человека не подпустит к ней, и попросить руки подобный субъект не успеет. Он не зря слывёт отличным стрелком».
«Вера, как прежде, любезна со мной, мне удаётся порой занять её разговором, но увы... Юность стремится к блеску, а я всего лишь некрасивый не особенно ловкий друг брата. Освоить приятный разговор я сумел, а вот танцую, дай Бог, если пристойно. Не дано».

Лето 1812 года
«Война. Возвращаюсь на службу. Надеюсь успеть и попасть в прежний полк. Арсеньев говорит - наш полковник непременно согласится».
Отрывистые заметки времён войны барон проглотил залпом. Горечь отступления, ожидание решающей битвы, скорбь по погибшим товарищам. Порой пробегала тревога: «Можно ли надеяться на преданность мужиков? Бонапарт наобещает им волю и землю, они и мать родную продадут».

Возвращение в сожжённую Москву.
«Арсеньев хмур и подавлен - при пожаре погибли оставленные в госпиталях раненые. Взять всех при спешном отступлении было невозможно, да и кто ж думал - сгорят. Всё одно мерзко на душе. Виктор наружно сдержан, но я хорошо его знаю. А слыл легкомысленным».
«Смоленская дорога разорена в конец. Проезжали недалеко от имения Арсеньева, отпросились на привале, доехали. Слава Богу, Фёдор Алексеевич с Верой - в столице. Ущерб огромный».
Тетрадь закончилась, следующая то ли утеряна, или Иван Ивановичу стало не до дневника, но очередная запись сделана была уже в Германии.

«Немцы предают императора с той же лёгкостью, что когда-то ему - своих князей. А ведь он отменил в Пруссии крепостные записи. Мужики - везде подлое племя».
«Давыдов поражается, как лениво французы защищают великого человека - что ни говори, Бонапарт заслужил такое наименование. Я смеюсь над теми, кто восхищён европейскими установлениями и пророчит введение их в России. Арсеньев неожиданно вступился за французов - Наполеон призвал в армию слишком многих, боевые потери чрезвычайны, защищать страну попросту некому».
«Вот мы и взяли Париж. Император велел беспорядков не допускать, милость к французам не имеет примера. А ещё говорят о русском варварстве».
«Отдыхаем. В Арсеньеве проснулась любознательность, осматривает город, таскает меня за собой в качестве проводника и выговаривает, что я так плохо изучил Париж в свою поездку. От Нотр-Дам в восхищении».
«Принимают нас охотно, французы привыкли - впрямь легкомысленнейший из народов. Дамы напропалую кокетничают, особенно с Виктором, ну уж это само собой. Он на удивление мало ими интересуется, кажется, только учтивость заставляет его отпускать комплименты. Краткий роман с одной из бурбонских аристократок, графиней *, ни мало его не задел. Баронесса де * недурна, хотя скоро мне надоела».

«Чёрт меня дёрнул за язык помянуть собор в Руане. Хотел сказать - в Реймсе, он совсем недалеко от Парижа, за день бы обернулись, а брякнул - Руан. Виктор тотчас выяснил, что и в Руане, где сожгли Орлеанскую деву, есть роскошный собор. Я был обречён ехать туда, отговорки, что до Руана полторы сотни вёрст, не помогли.
«Жан, неужто нас, русских, испугает четверть дороги от Санкт-Петербурга до Москвы?», - смеётся, негодяй. Отпросились в полку, съездили. Город очень красив, чист, а я, как дурак, высматривал кондитерские. Увидел вывеску-крендель, точно такой, что у моего особняка, смотрю.
Виктор, к несчастью заметил: «Ты голоден? Давай зайдём, я охотно выпью кофе, в кондитерской наверняка подают». За прилавком - Авдотья, стала в два раза толще. Узнала, глаза сузила, но улыбается и говорит почти чисто: «Что угодно, мсье?».
Взяли по кофе и рогалики с маком. Виктор мне тихонько по-русски: «Кабы здесь был не Руан, и не этот чепец, решил бы - наша деревенская баба телеса нагуляла. И выговор не такой, как в Париже, наверно, местный, нормандский». Молчу. Тут и сморчок заявился, опешил, но этих торговцев не возьмёшь просто, тоже рот до ушей мигом у обезьяны. Жене шепнул что-то, она быстро на улицу вышла. Мы расплатились, уходили тоже. На пороге столкнулись с ней, но она уже на нас внимания не обращала. Несёт на руках чернявого мальчишку, и что-то ему приговаривает. Слова-то французские, а напев… Так наши бабы детей качают.

 Отправлено: 19.03.06 22:26. Заголовок: Re:

Виктор остолбенел, я его вытащил и признался на улице:
«Моя дворовая это, сбежала с французом и вот здесь с ним живёт. Не знаю, может можно её обвинить в побеге?»;
«Ты с ума сошёл! Да и на что тебе?»;
«Чтоб знали, на краю света барин найдёт» - я был зол, как чёрт;
«Жан, брось, глупости. У нас скоро крестьян отпустят, а ты вздумал стращать»;
«Как так отпустят? С чего ты взял?»;
«Да все говорят. Ещё до войны император создавал комиссию, а теперь неужто защитники наши, всю Европу прошедшие, на барщину воротятся? Да и глупо, мы же просвещённые люди, а таких же христиан продаём, как скотину»;
«Мы-то с тобой просвещённые, а они…»;
«И до них доберётся просвещение, многие помещики открывают в деревнях школы»;
«Чудаков много, сами себе забот прибавляют!»;
«Не ворчи, ты не в духе, что встретил эту женщину? Постой, не она ли у тебя прислуживала за столом?».
Я угрюмо ответил: «Она».
Он хлопнул меня по плечу: «Всё ещё ревнуешь?» - его невозможно провести ни в чём, что касается женщин.
Смеётся: «Жан, не стоит поминать её. Ну влюбилась, сбежала за тридевять земель, неужто век злиться станешь?».
Я вспомнил толстуху с мальчишкой, и, махнув рукой, засмеялся тоже.
---
«Возвращаемся! Я готов кричать «Ура!».
«На привалах много говорим о доме. Я вернусь в поместье, но слова Виктора, что и он намерен выйти в отставку, услышал с удивлением:
«Тебя ждёт блестящая карьера!».
«Ты видел, что творится в нашем имении. Отцу одному не справиться».
Подумав, я признаю его правоту. Пожалуй, смогу ссудить Арсеньевым некоторую сумму. Впрочем, если Виктор проявит благоразумие при женитьбе, моя помощь едва ли понадобится. Самое время. Женщины от него всегда без ума, родители счастливой избранницы могут посетовать на легкомысленный нрав, но простят за боевые награды. Только вот как бы он по своему прекраснодушию мужиков не избаловал. Надо будет хорошенько с ним поговорить».

«Я поражён. Ещё вчера думал о том, что Арсеньеву следует поправить дела женитьбой, и тут он признался, что обручён! Господи, едва ли мог выбрать неудачнее.
Вечером рассказал: «Жан, не только необходимость устроить дела в поместье заставит меня уйти в отставку. В полку не примут мою будущую жену».
Я не скрыл потрясения: «Кто она?»;
«Ржевская Мария Григорьевна»;
«Постой, да она же разведённая!»;
«Священный Синод возложил вину на её мужа. Мари вправе венчаться»;
«Но весь свет знает - она отнюдь не ангел! Виктор, ты не можешь не понимать...»;
Мой друг нетерпеливо прервал меня: «Мне нет дела до сплетников! Её муж был редкостным негодяем»;
«Ловкая бестия! Сумела разжалобить тебя!»;
«Я не слышал от неё ни единой жалобы! И не смей отзываться о ней без уважения!».
Я перевёл дух. Виктор был слишком серьёзен. Попробовал иначе: «Твой отец никогда не одобрит...»;
«Надеюсь, его доброта сумеет превозмочь предрассудки».
Пока его не унять. Надеюсь, ближе к дому одумается. Долго не мог уснуть, подбирая резоны и вспоминая Ржевскую. Далеко не красавица, хотя весьма пикантна. Из тех, кого называют «интересными», утешая отсутствие красоты. Чем она сумела прельстить Арсеньева, обладавшего истинными красавицами? Последнее время к тому же, пока тянулся процесс, она почти не выезжала. Припоминаю, в разговоре остра до язвительности, неужели этим? Денег у неё нет».

И вот, где-то в Польше, полная скорби запись:
«Виктор погиб. Нелепо, бессмысленно, война уже кончилась! Проклятые поляки! Изменники! Среди ночи кто-то поднял тревогу о мужицком бунте, наспех оделись, выступили к деревне, на которую указал местный негодяй, и натолкнулись на свой же отряд. Успели обменяться парой выстрелов, прежде чем разобрали - наши, русские. Виктору было уже не помочь, он умер у меня на руках. Оба полковника пытаются затушевать конфуз, вместо того, чтобы вздёрнуть дюжину местной сволочи».

 Отправлено: 19.03.06 22:27. Заголовок: Re:

Вновь взяться за перо отец смог только через неделю.
«Вспоминаю последние дни, когда мой друг был со мной. Каждое слово, даже жест наполняются теперь иным смыслом. Мой прекрасный, великодушный друг! Сколько мы спорили с ним! Он мало знал деревенскую жизнь, о мужиках понимание имел самое смутное, думаю, хозяином по доброте своей стал бы никудышным. Нахватался масонских идей, что крепостное право, на котором Россия стоит, отменить нужно. Я возражал - века так живём, а он стал считать, дескать, не более века, с Петра Великого, он для заводов много закабалил, правда, без земли крепостных продавать запрещал, или хоть семьи не разбивать повелел. Да об этом забыли давно. Или же можно считать с государыни Екатерины, что крепостным на помещиков жаловаться запретила, после дела-то Салтычихи. Не знал я, что он интересуется историей. Салтычиха, конечно, случай особый, впрямь урод, но не так уж и часто подобное встретишь. Стал долго объяснять ему, что приписка работников на земле к хозяину - вернейшее средство бороться с их леностью. Он вставил тут же про однодворцев, но я отмахнулся - нынче это всё равно, что казённые крестьяне, а многих к поместьям приписали. Говорю - только хозяин может должным образом наблюдать за землёй и распределять на ней работу. К хорошему хозяину сами просятся, чтобы купил их. Виктор нахмурился: «Ты не находишь, что в этом есть что-то гнусное?».

Идеалист. Как-то переживёт Фёдор Алексеевич? А Вера? Виктор ещё в Париже как-то в шутку, а может, и не совсем в шутку, обронил - вот вернёмся, сосватаю тебя с Верой. «Она не захочет, боюсь, её выбором станет куда более блестящая персона». Он нахмурился: «Жаль. Девчонке не объяснить, что с тобой она была бы куда счастливее, чем с повесой вроде меня». Я постарался забыть его слова - не люблю размышлять о несбыточном, но теперь именно эту нашу беседу вспоминаю чаще других».

Вплоть до самого возвращения записей было мало, горе притупило в Иване Ивановиче прежнюю наблюдательность, за перо он брался, похоже, по привычке и в попытках развеять тоску.
В России барон вновь вышел в отставку, но домой воротился не сразу.
«Фёдор Алексеевич обезумел от горя и очнулся женатым на какой-то вертихвостке без гроша. Не знаю, вовсе ли потерял голову, или надеется на старости лет вновь стать отцом, но, похоже, молодая жена прибрала его к рукам».
«Какая подлость! Молодая Арсеньева красуется в бриллиантах покойной матери Виктора и Веры! Я прекрасно помню это колье на первом балу Веры. Похоже, у бабёнки крепкая хватка, ссорит отца с дочерью. Вера держится стойко, но ко мне она доверительнее, чем к прочим, и не может скрыть обиды».
«Свет прекрасно осведомлён, что Арсеньев близок к разорению, а после его женитьбы дочери вовсе крохи достанутся. Она почти бесприданница».
«С Верой неладно. На последнем балу она была нарочито весела. Мачеха грызёт? Или кавалеры, просчитав последствия семейного несчастья, убавили пыл? Я без труда получил два танца, а прежде у неё все заняты были».

«Странные слухи о Ржевской. Она перестала выезжать, знакомая кумушка доложила о взятой на воспитание девочке около двух лет от роду. Прошёл шепоток, что родство между ними куда ближе, чем дама желает признать. Завтра нанесу ей визит. Еле нашёл адрес, какой-то домишко на окраине Царского села».

«Моё предположение оправдалось. Вчера пришлось упорствовать, добиваясь встречи, пренебречь несколькими «барыни нету дома», но я добился своего, и сразу приступил к делу. Ржевская холодно осведомилась о причине моей настойчивости.
Я не тянул: «Сударыня, Вам, должно быть, известно, я был близким другом капитана Арсеньева».
Она сжала руки, но промолчала.
«Незадолго до гибели он признался, что помолвлен с Вами».
Светская броня дала трещину. Женщина закрыла лицо руками и глухим голосом поблагодарила за визит. Я продолжил:
«Признаюсь, моей целью было не только выразить соболезнования. Могу ли я видеть Вашу воспитанницу?».

 Отправлено: 19.03.06 22:27. Заголовок: Re:

Ответный взгляд был тревожен, но она всё же позвонила и велела привести барышню. Я взял малютку на руки и расстался с последними сомнениями. У Оленьки отцовские глаза, и она так же хмурит брови, явно недовольная, что её оторвали от каких-то своих занятий. Поцеловав дочь, Ржевская велела унести её. Нам потребовалось время собраться с мыслями, и дама рассказала мне:
«Когда объявили войну, я только начала подозревать, что ношу ребёнка, прежде у меня детей не было. Виктор зашёл ко мне ненадолго перед отъездом и попросил руки. Я не смела мечтать, что его чувство настолько глубоко, едва понимала, на каком я свете. Признаться не успела, да и уверена не была. Только через неделю убедилась, но ваш полк был уже далеко. Мне удалось скрыться от света у дальней родни в деревне. Оленька записана дочерью небогатых дворян Скворцовых из Ярославской губернии. Я заплатила им, наскребла тысячу за их имя, но главное - Оленька осталась со мной».
«Вы уведомили Фёдора Алексеевича?».
Она покачала головой: «Какие у меня доказательства? Несколько писем, только. Моя репутация Вам известна. Но даже поверь он мне или Вам, не забудьте о его жене».

Она права. Хищные зубки молодой Арсеньевой явно свидетельствуют - лучше ей не знать о незаконной внучке своего мужа. Пока я размышлял, хозяйка велела принести чаю. Я спросил, как она собирается жить, главное, на что. «Этот дом я продаю, и уеду в оставшуюся от родителей деревеньку. Всего пятьдесят душ, придётся на всём экономить». Я оглядел более чем скромную гостиную. Домишко откровенно убог, старания привести в божеский вид хотя бы фасад почти бесполезны. Ржевская призналась, что купила его после развода, надеясь сдавать комнаты. Перед войной желающих поселиться в этих местах хватало, но три года простоя - и теперь дом слишком запущен. К тому же чем ближе от света, тем чаще услышит намёки знакомых. Потом она спросила об Арсеньевых, и я с досадой рассказал об отнятых у Веры драгоценностях.
Ржевская оживилась: «Такая милая девушка заслуживает лучшей участи. Влюбилась в Черкасского, этот негодяй ухаживал за ней ради денег, теперь, конечно, делает вид, что ничего не было между ними. Она признавалась брату. Виктор был очень недоволен, князя называл не иначе, чем штабной крысой и советовался со мной, как её вразумить. Но сделать предложения князь не успел, чему теперь, без сомнения, несказанно рад».
Я откланялся, размышляя о её словах. Так вот в чём причина. Неделю назад объявлено о помолвке Черкасского с Элен Безбородко. Дурна, жеманна, глупа, но приданое огромное, втрое увеличилось после гибели братьев. Корысть очевидна, ужасно юной девушке понимать, на кого её променяли, и каким ничтожеством оказался избранник».

«Дом Ржевской стоит едва пять тысяч, очень уж обветшал, дам десять с условием, что все деньги положит на имя Ольги. Может, потом буду высылать что-нибудь, не хочу, чтобы дочь Виктора не получила должного воспитания».

Здесь Владимир прервал чтение, решив просмотреть документы на завещанные ему выплаты. Так и есть, Ольга Павина, урождённая Скворцова. Выходит, эта женщина, теперь уже мать семейства, - его кузина. Жива ли её мать, и почему отец ничего не рассказал? Надеясь найти ответ в следующих тетрадях, барон продолжил чтение.

«Изумляюсь Вере. Никогда она не была так хороша, как на вчерашнем приёме в честь помолвки Черкасского. На малейшего внимания кумушкам, сладко восторгавшимся при ней обстановкой и предвкушающим ещё более блестящее собрание в день свадьбы. Ей самой прочат скорый отъезд в разорённое имение, ехидно сетуя, как им жаль потерять её общество. А Пьер, хоть и доволен немалым приращением своего состояния, всё же несколько смутился, когда Вера с безупречной учтивостью поздравила его невесту. Элен рядом с Верой - ворона, мечтающая клюнуть лебедь. Надеюсь, любезный князь, её карканье немало подпортит Вашу семейную жизнь. Я всячески старался развеселить Веру, танцевал только с ней, и ближе к концу бала она казалась почти позабывшей несчастья. Благодарила очень тепло. Восхитительная девушка».
Через несколько дней почерк Ивана Ивановича выдавал изрядное волнение.
«Вера согласилась стать моей женой. Я решился сделать предложение, услышав о скором отъезде. Прежде не смел и надеяться. Она будет счастлива, а у меня голова идёт кругом. Сообразил первым делом обратиться к её мачехе и заверить, что не интересуюсь приданым. Она немедленно одобрила моё сватовство, и, конечно, полностью попавший ей в руки старик Арсеньев согласился. Ради приличия мне что-то обещано, очень удивлюсь, если получу».

 Отправлено: 19.03.06 22:28. Заголовок: Re:

«Закончил дело с Ржевской. Предложил взять малышку к себе, но она и слышать не захотела. Уверения, что Вера полюбит племянницу не меньше собственных детей, пропали втуне. Марья Григорьевна плакала, благодарила, но решительно отказала: «Я верю в Ваше искреннее желание заботиться о дочери друга, но никакое благоразумие не заставит меня расстаться с ней. Я - её мать, в ней вся моя жизнь, и я сделаю всё для её счастья. Не уверена, что участь бедной родственницы в богатом доме завиднее, чем живущей пусть в скромном, но своём. Оля избегнет пустых надежд, которые смогут возбудить в ней Ваши богатые и знатные гости, и ей не придётся привыкать к бедности после роскоши». Поначалу я намеревался пригрозить обратиться к людям, записанным родителями малютки, но Ржевской не откажешь в здравом уме. Пришлось вернуться к первоначальному плану. Ржевская была поражена, горячо благодарила, вся засияла. Напрасно я удивлялся, что нашёл в ней Виктор, редкостная женщина. Напоследок она пожелала счастья нам с Верой, я поцеловал ей руку, полюбовался на Оленьку, взял обещание писать, и мы расстались».

«Завтра свадьба, и мы сразу уедем в поместье. Неужели я не во сне?».
Следующая запись - через неделю.
«Хожу, как хмельной. Вера - моя жена, моё сокровище! Какое наслаждение ласкать её, радовать милыми пустяками, угадывать малейшее желание! Чувствую себя юнцом, только что вышедшим из корпуса».

Записи первого года семейной жизни родителей были полны довольства. Описание визитов, празднеств, одобрение стараниям молодой жены поддерживать в доме уют были несколько омрачены замечанием: «Как я и ожидал, Вера чрезмерно снисходительна к прислуге. Они начинают пользоваться её добротой. Шалишь! От Марфиных глаз не укроются, а уж с тех, кто барыне пожалуется на наказание, втрое взыщу, впредь неповадно будет».
Отец пригласил художника-француза для написания портрета супругов.
«Вот балабон. Отпускает комплименты Вериной красоте, особенно нахваливает ручки.
Я ему: «Не удивляйтесь, мсье Вернье, семья баронессы - одна из самых старинных».
А француз возьми и ответь: «Должен возразить, подлинно изящные руки - редкость даже среди высшей знати. Частенько приходится нанимать натурщиков с улицы, чтобы закончить портрет графини или княгини».
Художники - всегда вольнодумцы».

Через год с небольшим дневник был полон восторга:
«Вера родила мне сына! Одиннадцать фунтов! Голосистый, крепенький, с тёмной прядкой! Я с ума сойду от счастья! Вера чувствует себя хорошо».
«Володька просто буян! Не плачет, что не по нём, а возмущается, да так, что только мать может утихомирить. Смеётся всем личиком. Чувствую, похож будет на дядю».

Ещё два года не содержали важных событий. Обыкновенные радости и горести, хозяйственные заботы, поездки в столицу, встречи с соседями, первый зуб сына и разочарование, что вторая беременность жены оказалась несчастливой. Потом отец задумался о том, рассказывать ли супруге о её племяннице:
«Может, стоило раньше, но Вера бы взволновалась, потребовала бы встречи, а мне, признаться, не хотелось отвлекать её мысли от собственной персоны и нашего дома. Незамужним девушкам и молодым дамам не говорят о незаконной родне, на это и сошлюсь, если обидится, что держал её в неведении».

«Как и следовало ожидать, Вера загорелась увидеть Оленьку. Захотела немедленно ехать под Ярославль, еле урезонил. Ржевская живёт очень стеснённо, ей затруднительно будет нас принять. Вера согласилась и повелела пригласить к нам обеих. Погнала меня самого за ними. Боюсь, одному не стоит и возвращаться. Хватит с меня головомойки за то, что молчал три года».
«Ржевская живёт в то, что называется приличной бедности. Дом маленький, чуть больше избы, но содержится опрятно. Девочка одета даже нарядно. Болтушка. Не удивлюсь, если Марья Григорьевна сама взялась за иголку, да и готовкой не брезгует. Кстати, накормила неплохо. За ужином какой-то соседке я сослался на родство с хозяйкой, наврал, что здесь проездом и заодно уж решил пригласить родню в гости, познакомить с женой. Кажется, верит, вид у меня почтенный. Завтра и поедем».

«Вера в восторге от Оленьки. Ржевскую готова навсегда оставить у нас, но возлюбленная Виктора не из тех, кто однажды проснётся приживалкой. Через месяц вернётся домой, а пока малышка исследует все уголки нашей усадьбы. До чего шустренькая! Водит за собой Володю, обе матери умиляются. Ржевская - с оттенком грусти, дочь зовёт её тётей.».
«Уехали. Я отправил с ними слугу. Соседи шепчутся, за что такая честь, Марья Алексеевна заметила сходство между Володей и Олей, а Вера преспокойно подтвердила. Да, Арсеньевы в родстве со Скворцовыми через Липиных.
Я вечером спросил: «Душенька, что за Липины?»,
«Предоставь гадание Марье Алексеевне».
Не сомневаюсь в способностях нашей соседки, скоро Липиных найдут в родне и знакомстве половина уезда».

 Отправлено: 19.03.06 22:30. Заголовок: Re:

Два года спустя:
«Вера вновь тяжела. Чувствует себя хуже, чем когда носила Володю. Дай-то Бог, чтобы разрешилась благополучно».
И вот, одна из самых горьких страниц:
«Вера умерла. Смогу ли я когда-нибудь смотреть на дочь и не думать: «Ты отняла у меня Веру!». Не знаю».

Полгода после смерти матери отец не прикасался к дневнику. Потом появилась краткая заметка об удачной продаже пшеницы, ещё через некоторое время Иван Иванович выражал удовольствие, что купил мельницу Долгоруких. Затем о детях: «Володя набил шишку, свалившись с яблони, и как только умудрился забраться в свои пять лет! А у Дашеньки режутся зубки».
Через полтора года отец, очевидно, расстался с трауром: «Веру не вернёшь. Жениться вновь я не собираюсь, детям мачеха ни к чему, а природа своё берёт. Соседка-вдова к нам зачастила, восхищается милыми крошками. Не проведёте, голубушка, второго мужа здесь не найдёте. Молодуха, что на стол подаёт, в постели ничуть не хуже, даже лучше, под венец не потащит. А за Дашенькой отлично присмотрит Федосья, француженку выписывать пока рано».
«Дворовые у меня гладкие, отъелись на барских харчах, бездельницы. И всякая рада угодить барину, лишь бы от работы отлынивать. Но я - воробей стреляный, на шею сесть не позволю».
«Местные дамы скучают. Вот уж не думал, что буду иметь успех, но А.Г. охотно слушала комплименты и позволила назначить свидание. С голодухи баба, еле жив ушёл. Мужу надо меньше увлекаться наливочками».

Жизнь отца входила в размеренную колею. Более всего помещика занимало хозяйство, затем - дети, и только потом, не более, чем конюшня - женщины. О любовницах, и соседках-дворянках, и какой-то небогатой чиновной вдове, и, конечно, крепостных, вдовец отзывался с пренебрежением.
«Дамы корыстны и падки на лесть, мещанка добродетельна для вида, и только холопки таковы, как им следует быть - угодливы и ищут расположения».

Довольно ехидно барон писал о затее с обучением дворовых:
«Вот решил попробовать на них плоды просвещения, благо Федосья здесь. Виктор, видать, от отца глупостей нахватался, зачем барышне знающая французский служанка? Но раз уж есть у меня такая учёная, пусть дворовых научит чему-нибудь. Только вот проку никакого, девки думают угодить, а я мне смешны их потуги. Недавно конюх, подавая коня, заявил: «Сильвупле», хорошо, что я не успел ногу в стремя поставить, не то бы свалился».

О смерти сестры Владимир прочитал с вновь всколыхнувшейся грустью: «Дашенька умерла. Я мало был рад её появлению на свет, думал о Вере, но теперь хожу, как неприкаянный, слёзы поперёк горла. Накричал на её няньку, хоть она и не виновата, ну да всё равно. Легче не стало. Володя как в воду опущенный».

Вскоре после смерти Даши отец описал сцену, заставившую дыхание Владимира участиться: «Занятный вышел случай. Возвращался домой. Пекло страшно, увидел жнущую крестьянку. Спросил пить, она подала квасу. Я случайно бросил взгляд на её руку и тотчас вспомнил мазилу, писавшего верин портрет. Рука очень мала. Конечно, загрубела, мозоли, царапины, но я пригляделся внимательно - от природы кость тонкая, пальцы длинные, без утолщения в суставе, форма безупречна, хотя кожа шершавая. Глянул в лицо - чуть не ахнул. Черты правильны и изящны. Баба измучена, видно, но, чёрт возьми, с таких итальянцы мадонн писали. При ней девчонка, уцепилась за материну юбку, смотрит на меня, глазища громадные. Спросил, кто такая - солдатка, свёкор выгнал, а потом и помер, сама подкидыш. Вернулась в семью, где росла, видать, хлеб ест не даром, скоро совсем загнётся. Возьму их в дворню, велю дать работу полегче и кормить хорошенько обеих, а там видно будет».

«Не судьба Пелагее сладко есть и спать. Надо же, свалился со стены хомут и зашиб её до смерти. Странно, но не важно уже. Разбирать, отчего каждая крестьянка померла, никаких сил не хватит. Привели мне девчонку, пусть живёт в усадьбе. Настоящая маленькая дикарка».
«Вот люди у меня, кажется, всего вдоволь, не своё, хозяйское, а всё одно кусок для сироты жалеют. Анька, похоже, крошки клюёт, да и то боится. Я разозлился, приказал надеть на неё Дашино платье, сам не знаю зачем. Пусть помнят, как я сказал, так и будет, кого хочу, того милую. Всё-таки зря. Володя увидел, обиделся, хуже того, как будто забыл, что Дашенька умерла. Анька того же роста, волосы светлые, Володе показалось - она. Глупо вышло, тошно, ещё и на сына накричал. К чему эта девчонка у меня в доме? Ладно, обратно в деревню уже не отведёшь, пропадёт. Пусть Федосья ею займётся. Всё-таки в крошке есть что-то необычное, как и в её матери было - откуда взялся такой подкидыш в наших краях? Впрочем, среди крестьянок порой можно встретить настоящих красавиц. Чаще - крепкие и статные, но бывают и маленькие, сразу не заметишь, а присмотришься - глаз оторвать не можешь. Пелагея была из таких, только вот мало красоты от неё оставалось - еле ноги волочила».

 Отправлено: 19.03.06 22:30. Заголовок: Re:

В следующий раз Анна появилась на страницах дневника не скоро:
«Впрямь чудная. Болтает о цветах всякие глупости, хотя выглядит мило от такой малышки. Простая дворовая, а на вид - ангелочек. Подкормили её, немножко привыкла, видно - растёт прехорошенькая. Очень странная - про цветы в голове фантазии, но к учёбе смышлёная, слух отличный, гаммы уже теперь играет ровно, хотя трудно ей с маленькими пальчиками. Но это не беда, главное - гибкие, и слух».

Несколько лет записи не содержали ничего особенно интересного, опять больше всего хозяйственных замечаний. Поступление сына в кадетский корпус, короткие связи, поездки в столицу. Иногда мелькали упоминания Оли и её матери. Из одного из них барон узнал о замужестве кузины, вышедшей замуж за небогатого офицера, которого мать считала человеком вполне добропорядочным. Отец в качестве приданого назначил ей постоянные выплаты, и отметил, что со временем расскажет всё сыну, наверное, когда тот женится.

И вот Владимир с отвращением прочёл рассказ отца о появление в столице модного среди мужчин заведения:
«Мадам де Воланж (конечно, к аристократии отношения не имеющая) устроила всё отлично. Роскошь, девки самых разных мастей, угодить умеют отлично, разыграют любой спектакль, от скромности до восточной одалиски. Давно так не развеивался. Но слишком часто её навещать накладно даже для меня. Я не так глуп, чтобы спускать на шлюх состояние. Кое-что можно и дома устроить».
Видимо, посещения были нередки, Владимир как раз припомнил, что одно время отец зачастил в столицу и юный кадет наивно полагал, что главная причина - скука по сыну. Не то, что особо расстроенный, но всё же огорчённый молодой человек читал:
«Видать, я старею. Тянет на совсем молоденьких. Вчера купил девку на аукционе невинности, чувствую себя помолодевшим лет на десять».
«А, пожалуй, стоит заняться девками лет шестнадцати, как только поспеют, перед тем, как отдавать их замуж. Как это было у французов - право первой ночи? Мы им во всём подражаем, почему бы не в этом. Сейчас там король затеял восстановить старинные обычаи, любопытно, и этот тоже?».

«Ущипнул за ушко Маврутку, она испугалась, а мать на неё зашипела. В другой раз девка кланяется ниже, смотрю - грудь открыта почти до соска. Хм, не сама по такой моде платье напялила. Мать ещё в теле, но уже кожа дряблая становиться начинает, она дочку на замену готовит. Больно по нраву бусы да платья хорошего полотна. Ладно».
Дальше пошло хуже:
«Маврутка, дура, забрюхатела, а мать метит на Марфино место. Ну уж нет, в постели я легко найду и получше, а такую экономку - днём с огнём не сыщешь. Девку замуж за конюха, или, пожалуй, Стёпке пора жениться, и пусть не тычет меня в своё брюхо. Ещё не известно, с кем кроме меня путалась. Впредь сразу буду выдавать замуж. Эка невидаль - байстрюки среди дворни».
Похоже, забавы с юными дворовыми увлекали отца всё сильнее:
«Пробовал считать. Прежде у меня любовниц среди прислуги было не больше, чем нашего круга или хотя бы свободных, а в этот год чаще свои, причём девки, не бабы. Ну, на то я и хозяин».

Впрочем, крепостные отца занимали не только женщины:
«Тишка самого немца перехитрил. Впрямь, перешёл негодяй все границы. Только вот с чего это Тишка стал так подробно копаться в расходных книгах? Небось, хотел денег вытянуть из управляющего, да не вышло, решил от меня награду получить. Подозрителен он мне, больно ловок, как бы не вышло подвоха. Найду случай - выпорю непременно, чтоб место своё помнил».

И вновь Анна:
«Надо же, прижилась не столько в доме, сколько в саду. Хлебом не корми, дай с цветами возиться. Я заметил, клумбы разбиты со вкусом, откуда такой у Кузьмы? Признался, шельма, Анька ему рисунки показывает, и сама помогает. Редкий случай, чтобы дворовая сама нашла себе работу. Тихая, читает или опять же в саду. Ну, пусть делает, что хочет, я приказал ей играть за обедом, а в остальном - никак не стесняю. Любопытно поглядеть, что из неё выйдет. Пока - худая и нескладная, но глаза - утонуть можно. Французский выговор чистый, я не углядел, как она и немецкому обучилась у пьяницы, что учит её играть на рояле».

Дневники становились всё бесстыднее.
«Экая дрянь Дунька. Строила из себя овечку, а попробовал - порченная. Разозлился, велел выпороть, что дальше с ней делать? Отличная идея - отвезти мадам де Воланж, ей как раз такая подойдёт».
«Перпетуя забрюхатела. От кого? Кто на неё польстился? Ни рожи, ни кожи. Показали на Тришку, пусть женится, он рябой, ей под стать. Надо бы выпороть обоих, но, чего доброго, выкинет, дрянь. Как родит - непременно».

 Отправлено: 19.03.06 22:31. Заголовок: Re:

Дальше Владимир старался пролистывать, чувствуя стыд за отца, всё больше погрязавшего в разврате и охотно расписывавшего устройство комнаты для интимных ужинов и прелести тех или иных любовниц, среди которых всё реже мелькали свободные, и всё чаще - девушки, становящиеся женщинами в объятиях барина. О наказаниях старик писал с оттенком нравоучения Бог весть кому.
«Отменить телесные наказания для женщин подлого звания - совершенно невозможно, что бы там не говорили господа либералы. Однако и чрезмерно жестокие вредны - ежели помирать будут, на прямой бунт отважатся, да и не по-христиански это. Я подлинно строг только к упрямцам и прямым ослушникам. Тем, кто по лености и глупости провинится, больше острастки даю, никакого вреда им не будет от розог или мягкой плётки, только польза. Я, слава Богу, не из тех, кому в удовольствие строгие меры. Вот коли узнаю, что девка плод незаконный вытравит - тут уж без пощады, неделю лежит потом, да и то выздоравливает. Есть у меня и такие, кого отроду не касалась порка, хотя о Федосье подозреваю, что зря».

Лишь изредка мелькали напоминания о прежнем Иване Ивановиче - преданном друге, любящем муже и отце.
«Пётр Михайлович вывел меня из себя. Супруга его совсем под каблук загнала, он втихаря мне посетовал и позавидовал, что я в своём доме полный хозяин. Сам меж тем провожал взглядом пышный зад удалявшейся девки и едва не облизывался. Не знаю, как удержал на лице учтивое выражение, так скверно вдруг стало. Останься со мной Вера, не нужны были бы мне все эти...».

И вновь Владимир с трепетом читал о жене:
«Малютка Аня хлеб ест не зря. На праздник так изукрасила цветами крыльцо и гостиную, любо дорого. Не то, что большой я любитель садовых затей, а даже мне приятно смотреть, как у нас цветы распускаются. Так рассадила, что с весны до осени куда не кинь взгляд - везде есть на что полюбоваться. Увядшие Бог весть когда убирать успевает. Дамы в восторге, я уж вспомнил прежнее и пустился в ухаживание за Н.П., с полным успехом. И смех, и грех».
«Аня распускается, как бутончик. Худенькая пока, локти острые, но вижу - красота в ней брызжет. Скромная, даже пугливая, кусочек будет ох, какой лакомый».

«Володя произведён в офицеры. Конечно, любому отцу приятно узнавать в сыне свои черты, но, глядя в зеркало, я ничуть не жалею, что он пошёл в материнскую родню. Приехал в отпуск на лето - переполох на всю округу. Девок перепортил - страсть. Ходят мечтательные. Я даже не бранюсь, только Марфе наказал поскорее их сватать. Конечно, и дамы его охотно до себя допускают, и, кажется, одна барышня, сосватанная с дурнем-соседом. Ну, это дело молодое. Лишь бы не женили, пока не нагулялся».

«Аня чудо, как хороша становится, никогда у меня в дворне таких не было. Разговор, манеры - всё при ней, как будто не из крестьян. Велел её наряжать и к Володе не пускать. Не хочу такой цветочек даже ему уступать. Я с годами стал по глазам девок угадывать, какая порченная. Аня чиста, как роса. Глаз да глаз нужен».
«Зря я тянул с Аней - заболела. Помрёт, чего доброго, пропадёт товар. Пётр Михайлович тоже огорчился. Спросил меня потихоньку от жены, куда пианистка делась. Вздохнул и шепчет - «а я её у тебя тайно купить хотел, или на время взять. Маша строга, у нас дома к девкам мудрено подступиться, держал бы её отдельно где-нибудь, или хоть у тебя». Вот подлец, стану я сводничать, держи карман! Мизинца он супруги своей не стоит, вот кто настоящая хозяйка!».

«Самое время взять Аню. Поправилась, окрепла, только грустит. Ничего, развеселю. Она послушная, если и дальше так себя поведёт, буду к ней милостив. Как подумаю о ней, аж тепло по жилам течёт. А П.М. - шиш».
«Мадмуазель Бине весьма опытна, девок к первому разу отлично готовит, мадам де Воланж на неё не нахвалится. Поручил ей Аню, а сам ночи дождаться не могу. Как она меня проняла в мои-то годы! То ли ещё после будет».

Следующая запись сделана была через день. Иван Иванович с трудом сдерживал волнение и разочарование.
«Дрянь неблагодарная! Я её от смерти голодной спас, а она нос воротить изволит! Как назло ещё и Володя помешал, не то я на её капризы не посмотрел бы! Барина отталкивать смеет! Глядит, как на жабу, рот кривит! Забыла, кто такая, холопка! Или впрямь блаженная, не зря её дурочкой садовой величают? Еле в себя прихожу, в голову кровь ударила. Вот и тихоня! Видать, не только ботанику в библиотеке читала. Бине её брать к мадам отказалась, хорошо, что я вспомнил о Марье Алексеевне. Княгине нужна садовница, князю - наложница, пусть её делят, а я её видеть не хочу! Федосью надо бы выпороть, да поздно уже.
Ишь, строит из себя добродетель, нежная больно, чувствительная, гравюры ей, видите ли, не понравились! Ерунда! Цену себе набивает, да со мной не пройдёт! Не может быть у неё благородных чувств, ни у кого из них не может!».

 Отправлено: 19.03.06 22:32. Заголовок: Re:

В этом месте старик так сильно надавил на перо, что разбрызгал чернила. Дальше продолжал спокойнее.
«Я слишком много о ней думаю. Скоро духа её в доме не будет».
Но мысли об Анне не отпускали Ивана Ивановича:
«Совсем обнаглела девка! Могла бы понять уже, что у Долгоруких к ней такого снисхождения, как у меня, не будет. Другая давно в ноги бы бросилась, а эта, тварь бесчувственная, закостенела. Что под пощёчинами столбом стояла, аж француженка диву далась, что теперь головы от цветов не поднимает, когда барин мимо идёт. Ежели посмотрит на меня, то как на зверя. Сама зверёнышем на своих клумбах сидит, руки назло мне перецарапала! Даже на затылке можно прочесть упрямство и непочтительность. Милости просить не думает, хоть бы попыталась разжалобить! Я ведь могу и передумать продавать её. А ей хоть кол на голове теши!».

На другой день:
«Нейдёт маленькая дрянь из головы, хуже того, Авдотью стал вспоминать. Той не нравилось, что за стол не сажал, этой - гравюры. Что мне, угождать им, крепостным девкам, холопкам? Или может, влюблена Анька? На Володю заглядывалась, вот и побрезговала стариком? Хорошо, что не стала упрашивать, я бы размяк, чего доброго, а она принялась бы за сына. Володя не зря к нам ворвался, заприметил Аньку, само собой, пытался скрыть ревность, да куда ему против меня! Эдакая мерзавка может в руки забрать, корчит из себя ангела. Володя молод, прекраснодушен, на Виктора похож добротой, да и я в его годы позволял себя провести. Аньку из дома сбыть нужно, не к мадам, так к Долгоруким. Выпороть? Чёрт с ней, предоставлю Марье Алексеевне. А то выходит, порю девку не за непослушание, а за то, что в чистоте себя держит. Володя узнает, опять поссоримся.
Девчонка во мне желчь всколыхнула, не заснуть. Прогуляться верхом, что ли».

Такова была последняя запись. Отец отправился на последнюю в его жизни прогулку, полный злой несправедливой обиды. Заскорузлое дерево не позволило прорасти в себе свежим росткам понимания, милосердия и стыда. Знай он, кем станет Анна в жизни сына, задохнулся бы собственной желчью, не веря, что девушка, созданная для рабского услужения господам, может принести подлинное счастье. Но всё же, прочитав дневники и многое поняв об отце, Владимир почувствовал облегчение. Путь, приведший неглупого и незлого человека к чёрствой уверенности в собственном превосходстве и полном праве распоряжаться жизнями подневольных людей, стал ясен его сыну, поклявшемуся себе никогда не повторить этот путь.

 Отправлено: 21.03.06 21:47. Заголовок: Re:

17 ---
Владимир закончил чтение дневника глубоко за полночь, ближе к рассвету. Задул свечу, прошёл в спальню, тихонько лёг. Слушая ровное дыхание спящей жены, осторожно поцеловал её и уснул сам.
Наутро Анна выглядела гораздо лучше, чем в любой день последнего месяца. Потянулась, улыбаясь мужу. На щеках проступил румянец. За завтракам щебетала о рассаде, а барон сказал, что объедет поля. Весенние работы шли полным ходом.
Ветер освежил голову Владимира, полной грудью вдыхавшего запах молодой травы. Он спешился и зашагал по дороге, подставив лицо солнцу.
Вскоре к нему присоединилась спутница, общество которой вызвало досаду. Элен Долгорукая грациозно прогарцевала мимо него, не замечая поклона, остановилась и мелодичным голосом потребовала помочь ей оставить седло. Владимир молча выполнил просьбу. Дама глядела на него с полуулыбкой:
- Вы скоро бесповоротно превратитесь в деревенщину, Вольдемар.
- Вы по-прежнему сверкаете столичным лоском, Елена Михайловна, - пожал плечами собеседник.
- Неужели навсегда похоронили себя в деревне?
- Зачем так мрачно, сударыня? В наших краях жизни довольно.

Княгиня слегка отвернула голову, продолжая искоса глядеть на Владимира.
- Во что вы одеты, друг мой?
- Удобно и по погоде.
- Вот так ответ! В прежние дни Вы бы посмеялись над персоной, в которую превратились.
- Никому не заказано стать умнее, Элен, - барон тут же пожалел о своей фамильярности с бывшей любовницей.
- У Вас есть надежда поумнеть, Вольдемар, - подхватила дама, - Если Вы перестанете избегать общества, хотя бы близких друзей, - она многообещающе понизила голос.
- Нанесите визит моей жене, баронесса всегда рада соседям, - как ни в чём не бывало, ответил ей спутник, насмешливо сверкнув глазами.
- Вашей жене? - Элен рассердилась, как кошка, - Бывшей...
- Обществом её мужа Вы ведь не брезгуете, - холодно одёрнул барон.

Спохватившись, дама взяла себя в руки, скривила губы и призвала на помощь язвительность:
- Не брезговала когда-то, пока он не променял свет и карьеру на жалкую участь провинциального помещика, которого даже в родном уезде мало кто принимает.
- Я рад, что избавлен от необходимости потакать скучным правилам света. Мало какие из них имеют хоть видимость смысла.
- И Вы вполне счастливы? - быстро проговорила Элен, царапнув мужчину острым взглядом.
- Как только может быть счастлив человек.
Некоторое время молодые люди шли в молчании. Княгиня угрюмо продолжила:
- Никак не могу понять, что хорошего можно найти в каждодневных сельских заботах, которые разнообразит только время года.
- Попробуйте. Говоря откровенно, разве светские удовольствия не начинают в скором времени наводить зевоту?
- Быть хозяйкой салона, встречать интереснейших людей, помогать мужу делать карьеру... Мне не остаётся времени скучать, - заносчиво ответила дама.
- Кстати, как здоровье Андре? Наверное, год, как мы не виделись.
- Благодарю, неплохо. Служба отнимает у него много времени и... - она сделала паузу и улыбнулась, - сил.
- Очень жаль, - Владимир сделал вид, что не понял намёка, но дама проявила настойчивость.
- А Вы, на свежем воздухе Ваше здоровье, должно быть, окрепло?
- Грех жаловаться.
- Силы не убывают? - она нарочито медленно провела языком по губам, - Или Вы успеваете их растрачивать?
- Право же, не считаю остатков, - он усмехнулся.

Княгиня нашла ответ многообещающим:
- Может, позволите мне их подсчитать? - она обогнала спутника, преградила ему дорогу и остановилась, слегка откинув голову. Глядя барону в лицо, женщина, справедливо уверенная в своей красоте, усилила натиск, - Вы превращаетесь в настоящего медведя, но я не сказала, что не люблю дикарей.
- Мои вкусы изменились, представьте, - барон любезно улыбнулся, но голос звучал холодной насмешкой.
- Вы стали менее разборчивы, - Элен слегка выпятила губу.
- Напротив, более, - в глазах молодого помещика мелькнул чертёнок.
Не сразу оценив тяжесть нанесённого оскорбления, её сиятельство застыла, на лице выступили пятна, и она зашипела:
- Как Вы смеете! Сравнивать меня...
- Вы ошибаетесь, я ни с кем Вас не сравниваю, - Владимир держался спокойно.

 Отправлено: 21.03.06 21:49. Заголовок: Re:

Унялась и княгиня, давно наученная держать чувства в узде. Она хотела свернуть, напоследок обдав презрением человека низкого вкуса, но бывший любовник, даже в простой одежде для верховой езды среди грязных весенних полей казавшийся ей привлекательнее блестящих кавалеров высшего общества, невольно вырвал слова, свидетельствующие обиду, смешанную с любопытством:
- Что можно найти в женщине, чтобы запереться в провинции ради неё, почти не видеть людей?
- Вы хотели сказать - светских людей, сударыня. Общества тех, кем я дорожу, я отнюдь не лишён.
- Кого же?
- Тех, кого не беспокоят подобные вопросы.
Она помолчала, пристально глядя в некогда прожигавшие её страстью глаза:
- Так всё-таки, что?
- Счастье. Судите сами, много это или мало.
Элен нахмурилась, попросила помочь ей сесть в седло. Владимир выполнил просьбу, напоследок сказав:
- Желаю и Вам счастья, Елена Михайловна.
Её сиятельство, не удостоив его ответом, тронула поводья и ускакала. Повернул к дому и барон, подумав - года два-три назад он первый посмеялся бы над преданным мужем, но теперь мысль осквернить семейную жизнь вызывает лишь отвращение.
---

Анна встретила мужа непривычной серьёзностью.
- Володя, пока тебя не было, пришёл купец Рябинин. Покорнейше просит вольную, за две тысячи рублей.
- Две тысячи? Я думал, его дела идут лучше.
- Володя, прошу тебя, - её голос дрогнул.
- Конечно, дорогая, - поспешил успокоить Владимир, - Подпишу тотчас, - он быстро черкнул пером по бумаге.
Отдав документ, барон остался наедине с женой. На лице Анны читалось облегчение и благодарность, но муж был серьёзен:
- Дорогая, для тебя это очень важно?
- Вольная? - голос стал тише, - Конечно, Володя.
Он положил руки ей на плечи, хотел спросить, но слова не понадобились.
- Да. Я всё вспомнила.
- Уже скоро год, так? - Владимир провёл пальцами по её щекам.
Анна несмело улыбнулась.
- Мы столько времени прятались друг от друга.
- Мы прятались от себя. Уходили в себя. Я - в прошлое, ты - в свой сад. Иногда мне казалось, я превращаюсь в хранителя твоего сада, только.
Нежный серебряный смех согрел обоих:
- Господи, до чего мы могли дойти в своей скрытности!

Неожиданно смех замер, между бровей баронессы пролегла складка. Анна говорила медленно, делая частые паузы:
- Когда воспоминания возвращались, мне нужно было привыкнуть к ним, понять, кто я, что изменилось во мне. И ещё... Я боялась... Я думала, ты не рассказываешь мне, потому что не веришь - это можно простить, что я всё равно буду любить тебя.
- Ты можешь? Аня, любимая, мне нет дела, что можно и что нельзя прощать, лишь бы простила ты, - он прижал палец к её губам, порывавшимся что-то сказать, - Прощения мало, Анечка, я хочу твоей любви.
Всхлипнув, Анна обняла мужа, прижимаясь к его груди. Он гладил светлые волосы, а она вдруг подняла голову и стала беспорядочно его целовать, мешая с поцелуями сладкие слова.
Потом они просто сидели, обнявшись, и Владимир признался:
- Я читал отцовские дневники. Порой было горько и стыдно за него, особенно последние годы. Но иногда - я имел право гордиться им. Аня, я прошу тебя, прости и его.
Баронесса улыбнулась влажными глазами:
- Конечно, дорогой, как же иначе.
Они потёрлись носами, ещё раз поцеловались, и Анна ушла в детскую, напомнив про скорый обед.
---
Супруги Корф в мире и согласии прожили долгие годы. Вместе встретили старость. Первой семью, дом и сад оставила баронесса, искренне оплакиваемая многочисленными домочадцами. Владимир, несмотря на возражения священника, настоял, чтобы жену похоронили в её любимом уголке сада, где розы соседствовали с чертополохом. Недалеко от ограды появилась простая плита с надписью: "Анна Корф. Любимая жена, мать и бабушка". Старик ходил к могиле жены каждый день, пока носили его ноги, а скоро и сам успокоился в фамильном склепе. Иван Владимирович, поначалу хотевший похоронить родителей вместе, внял настояниям духовника не превращать сад в кладбище.

Хотя наследник стремился поддержать усадьбу в должном порядке, сад, лишённый любящих глаз и рук, приходил в упадок, а в смутные времена клумбы вовсе перекопаны были на грядки. Прошли десятилетия, и останки гордых баронов Корфов были выброшены из величественной усыпальницы, подвергнутые всем надругательствам, на которые способна озлобленная человеческая фантазия. Но прах Анны, укрытый корнями роз, остался нетронутым.

КОНЕЦ